Николай Автократов - Серая скала [с иллюстрациями]
— Возвращайся скорее, — сказала Леночка на прощанье, и в голосе ее звучала тревога. — Если задержишься, сообщи, а то я буду беспокоиться. Да береги себя. Не рискуй без нужды.
— Без нужды не буду.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Машина покатила вдоль аллеи сада. Леночка осталась стоять на крыльце. Я еще долго видел ее одинокую белую фигуру.
Дома я не застал никого: все ушли на похороны Пети Сердобина. Я был рад, что не мог туда попасть. Видеть несчастную Ксению Васильевну, потерявшую последнего сына, было выше моих сил. Я переоделся, побрился и поспешил сесть в машину.
Машина мчалась по шоссе. Я не замечал ни красоты осеннего убранства леса, ни оголенных полей, ни холодного бледного неба, отражающегося в тихой глади реки. Только когда мы подъехали к крыльцу, я очнулся от своих грез. Меня сейчас же проводили в кабинет. Там за письменным столом я увидел Рожкова и против него, в кресле, спину какого-то высокого, как будто знакомого мне брюнета в темно-синем костюме. Он обернулся — и я застыл от удивления. Передо мной был корреспондент Коломийцев... Нет, не он. Кто-то совсем другой, мне неизвестный. Густые темные волосы и усы были точь-в-точь такие же, как у Коломийцева. Такие же очки, костюм, ботинки, даже вечная ручка в кармашке пиджака, рубашка, галстук — все было совершенно как у того человека, который представился мне в гостинице в первый день моего приезда. И все-таки это был другой, вовсе незнакомый мне человек.
— Сергей Михайлович, обождите минутку, — сказал Рожков. Он поглядел на меня в упор и на мгновение коснулся губ пальцем. — Я закончу беседу с товарищем корреспондентом Коломийцевым... Прошу вас, садитесь здесь. — Он указал мне на стул, стоящий совсем близко от посетителя.
— Если я вам больше не нужен, товарищ майор,— сказал тот вставая, — то прошу разрешения уйти. Поезд отходит через час с небольшим, а я еще не успел осмотреть ваш замечательный городок. Я ведь здесь впервые.
— Разве уже так поздно? — спросил майор.
Корреспондент оттянул левый рукав пиджака и рубашки, и я увидел точь-в-точь такие же золотые овальной формы часы, какие я видел у его двойника, и выше их такой же след пулевого ранения. Повинуясь незримому приказанию майора, я отвернулся.
— Пожалуйста, — сказал тот, — я вас не задерживаю... Куда же вы теперь направляетесь?
— Недалеко отсюда — на пристань Белые камни. Там сегодня открытие нового элеватора. Не знаю только, успею ли к началу торжества. Приглашение от председателя горисполкома пришло с опозданием. Я даже хотел было ехать прямо туда, а потом уже к вам, но счел неудобным. И вот прилетел к вам самолетом, а отсюда уже поеду поездом.
— Я слыхал, что. вы специально спортивный корреспондент?
— Это верно. Но у меня есть свободное время, а там, говорят, местность исключительно красивая, да и погода прекрасная.
Он попрощался с майором, поклонился мне и вышел.
— Андрей Матвеевич, это совсем не тот человек, с которым я познакомился раньше, — сказал я Рожкову, когда мы остались одни.
— Конечно, не тот. Это настоящий Коломийцев. Я вызвал его сюда, а вас нарочно пригласил, чтобы показать его. Но вы изволили запоздать, и я битый час говорил с ним о погоде.
— А тот?
— Тот фальшивый.
— То-есть как фальшивый?.. А рана?
— И рана фальшивая. Современные хирурги могут сделать вам искусственный нос, не то что поддельную рану. И очки у того бутафорские — со стеклами от часов. Он походит на Коломийцева ростом и цветом волос, копирует его прическу и одежду и имеет хорошо сделанные подложные документы, очевидно, заграничного изготовления, на имя Коломийцева. Вот и все.
— Простите, Андрей Матвеевич, но ведь для этого надо заранее подыскать человека, похожего на Коломийцева, изучить его наружность, подробности жизни, знать про рану... Откуда же за границей могли об этом пронюхать?
— Видите ли, Сережа, оказывается, личное дело военкора Коломийцева еще в начале войны попало в руки немцев. Они впоследствии продали его другой иностранной разведке. Ну, а сами знаете, в личном деле есть все, что требуется: автобиография, анкета, копии документов, фотокарточки. Шпиону оставалось только нарядиться под Коломийцева и не попадаться ему на глаза.
— Так, стало быть, он иностранец!
— Нет, украинец. Конечно, по происхождению.
— И... и вы знаете, кто он?
— С сегодняшнего утра знаю. Нам сильно повезло с приездом Коломийцева. Его разъяснения и документ, который он передал мне, дали возможность установить личность самозванца — того, кто прикрывается его именем.
У меня на языке так и вертелся вопрос, кто же этот таинственный двойник, но я сдержался, полагая, что любопытство в таком деле неуместно.
— Он допустил оплошность, — продолжал майор,— пустяковую, невольную: только два лишних слова сестре, не более, и вот эта маленькая болтливость разоблачила его.
— У него есть сестра?
— Да, есть. И вы ее прекрасно знаете.
— Я знаю? Кто... кто же это?
— Анна Семеновна Шидловская.
— Анечка?
— Она самая.
— Не может быть!
Майор поднял на меня строгий взгляд и сказал после некоторого молчания:
— Я слов на ветер не бросаю.
Я был так поражен этим неожиданным сообщением, что не мог выговорить ни слова. Вид у меня, надо полагать, был настолько оторопелый, что майор счел нужным повторить:
— Фальшивый Коломийцев, которого вы встретили в гостинице, на самом деле Григорий Шидловский, брат вашей знакомой. Это вполне достоверно. Месяца три тому назад он проник на нашу территорию через турецкую границу со специальным заданием. Некоторое время жил в Киеве под фамилией Григорьева. Потом очутился здесь, уже с документами корреспондента Коломийцева... Я вижу, вы удивлены. Тоже скажете — не может быть?
— Нет... Но я никак не мог подумать, чтобы Анечка, с которой я чуть не каждый день встречаюсь, и вдруг имела бы связь с врагами, работала бы на них.
— Это не обязательно так. Сознательно она, наверное, не работала. Вернее всего, она и не подозревала об истинной профессии брата. Зачем ему откровенничать с сестрой? Вовсе не надо. Он сумел ее использовать и без этого...
— Но откуда же вы все это узнали? — спросил я и сам испугался своей нескромности.
Майор улыбнулся:
— Эту девушку видели как-то раз на лодке в обществе мужчины, по внешности похожего на лжекорреспондента Коломийцева, и потом еще дважды ночью. Но главное основание — ее письмо к брату, переданное мне сегодня настоящим Коломийцевым. Он получил его по ошибке.
— Как же так?
— Анна послала письмо брату без его ведома, может быть, даже вопреки его желанию, в редакцию киевской газеты на имя Коломийцева, а в скобках пометила для верности: «Шидловскому». Там знали адрес настоящего корреспондента и передали ему. Письмо короткое. Сестра выражает надежду, что оно дойдет до брата, извиняется за самовольство и просит денег. Подписано буквой «А». Обратного адреса нет. Представьте себе, как изумился наш гость, получив письмо от несуществующей сестры! По почтовому штемпелю он узнал, что оно прислано из нашего города, и догадался захватить его с собой. Ну, я сличил почерки и убедился, что его писала Анна Шидловская. Письмо разоблачило самозванца и вместе с тем доказало, что сестра не посвящена в его планы.
— Теперь понятно, почему из-за границы прислали сюда именно его: он здесь родился.
— И поэтому и по другой, тоже очень важной причине. Помните, вы говорили мне, продолжал майор, — что видели у него золотистую расческу в форме рыбки? Потом такую же вы нашли в башне?
— Помню, конечно.
— Так вот, познакомьтесь теперь с той бумажкой, в которую она была завернута. Вы ею пренебрегли, а мы отыскали ее в амбразуре и бережно сохранили.
Майор достал папку. В ней лежал смятый листок ученической тетрадки, наполовину исписанный арифметическими упражнениями. Он, наверное, долго пролежал в башне: бумага пожелтела и написанные чернилами цифры несколько расплылись и выцвели. Вот что там было:
(буквы были подписаны карандашом рукой Рожкова).
— Ну, Сережа, поняли теперь? Ясно вам, какую роль играла эта расческа? —спросил майор, глядя на мое изумленное лицо.
— Она была опознавательным знаком юных разведчиков?
— Совершенно верно. Их, так сказать, вещественным паролем, по которому они узнавали друг друга. Шидловский воспользовался ею, чтобы подчинить своему влиянию Петю, да и Ивана Ивановича, может быть, завлек к обрыву.
— Откуда же он достал расческу? Купил в Харькове?
Вместо ответа Рожков открыл стоящую на столе коробочку и вынул из нее маленькую желтую расческу в форме рыбки. Это было дешевое изделие из тех, какие часто дарят детям. Ни величиной, ни формой, грубой и малохудожественной, ни однообразной желтой окраской она не походила на прекрасную расческу патриотов. Спутать эти изделия было невозможно.
